Тетя Тоня
В тетитонином жилье
всюду мази и таблетки.
Книга «Двадцать тысяч лье...»
на корявой табуретке.
А эмблема у лекарств –
обвила бокал гадюка.
Гадость гнать посредством гадств –
изуверствует наука.
За стеной сосед шумит.
Нет - напился,- спал бы с миром...
Хоть пока не инвалид,
но он тоже трачен змием.
Тетю Тоню бьет озноб,
а она смеется только:
- У меня внутри сугроб.
Баба снежная – не Тонька...
Даже летом по жаре
вся в цигейке и ватине...
-Лучше в душной кожуре,
чем в холодной домовине...
Ходит трудно, как матрос
в крепкий шторм по пароходу.
- Ну, рассеянный склероз,
замастырим цирк народу!..
Соберется иногда
дошагать до гастронома.
Двадцать тысяч лье – туда,
двадцать тысяч лье до дома...
Шутит с теми, кто над ней
льет жалельные рыданья:
- Мой склерозанный рассей,
это так, недомоганье...
Улыбнется:
- Ё-моё!
Да катись оно все комом!
Было б небушко синё,
был бы хлебушек сладомым!
...Мне от роду семь годков.
Жаждет воли дух пацаний,
но кошмар чистописаний
дать мне волю не готов.
То есть прописи пишу
под присмотром тети Тони.
За окном – футбольный шум.
На плечах – ее ладони.
- Ты не ерзай, милый друг!
Все напишешь и тогда уж.
Левым крайним встанешь – ух!-
этим олухам покажешь...
...И синеют небеса.
В жизни все легко и ясно...
А на слове «мама» - клякса,
тетитонина слеза...
Расскажу я историю про эту самую тетю Тоню. Была она подругой наших родителей. Вернее, подругой отцова приятеля, тоже прораба-монтажника, рыжего такого, Виктор его звали. Так этот рыжий черт (ненавидела я его лет с 13, потому как он первый проявил ко мне чисто мужской интерес, норовя облапить при каждом удобном случае, но тогда мы еще не знали, кто такие педофилы). Так вот, этот самый рыжий черт привез тетю Тоню из одной своей командировки, представил как невесту, да все как-то забывал оформить с ней отношения по всем правилам. Работала она в той же конторе, где отец и рыжий черт, сметчицей, что ли. Хорошая такая широколицая русская деваха, веселая и компанейская, без памяти влюбленная в своего рыжего. Сирота.
И вот однажды случилось несчастье. На работе была запарка, как всегда, а она заболела гриппом. Настоящим таким, с высокой температурой. И перенесла его на ногах, таскаясь на работу делать свои сметы или что там нужно для выполнения плана и получения народом премий и благодарностей. В результате получила осложнение в виде рассеянного склероза. Никогда не виданная мною до той поры болезнь, но мама просветила, что она неизлечима.
Тоня постепенно начала терять свободу движений в суставах, стала ходить медленней, медленней, потом все больше сидеть на лавочке, одетая в теплое. Рыжий немедленно ее бросил и приволок другую сожительницу, Тоне дали однокомнатную квартирку, в нашем подъезде. Вот отчего она постоянно присматривала то за одним, то за другим детенышем, пока могла. За Вовой, наверное, чаще всех, потому что с нашей мамой они была лучшими подругами. Тоня заболела в возрасте 22 года, а в 28 - умерла.
Люди любили ее и долго вспоминали. Я была тогда в Москве и о ее смерти не знала.
Виктор же этот тоже умер довольно молодым. Из-за сумасшедшего курения его поразил облитеритующий эндоэнтерит (не уверена в правильности написания). Его ноги начали буквально отгнивать, начиная с пальцев. Причем, несмотря на все увещевания и угрозы врачей, курить он не бросил. Делали ему несколько операций, отрезая ноги по кусочкам, потом нечего стало отрезать, он и умер. Детей и жен после него не осталось, так что никто особенно по нему не плакал.